13 октября 2020 года исполняется 85 лет Алексею Козлову — саксофонисту, легенде русского джаза, основоположнику первого в Русском Союзе джаз-рок-ансамбля «Арсенал». Мы побеседовали с народным артистом Рф о автобиографических адресах в Москве, решающих встречах в жизни и наилучшем джаз-клубе мира, который носит его имя.
Саксофонист и джазмен Алексей Козлов. Фото: Андрей Шуклин
— Ваша жизнь тесновато связана с Москвой: тут вы родились, выросли, отыскали свое призвание. Какие автобиографические адреса для вас более дороги в столице?
— Родился я в Тихвинском переулке, дом 11. Когда началась война, папа ушел добровольцем на фронт, невзирая на то, что еще во время Первой мировой войны он был очень контужен. А мы с матерью направились в эвакуацию на Алтай, куда папа приехал в конце 1942 года. Мне необходимо было поступать в школу, потому мы возвратились в Москву в 1943 году. И именно тогда я узрел своими очами, что сделали с ней фашисты. На месте дома, который стоял на углу нашей улицы и Новослободской, остался лишь пруд, где мы тайком катались на самодельных плотах, а когда его осушили, на деньке отыскали останки человечьих тел. Я застал кошмар военного времени в Москве и, наверняка, потому так к ней привязался. Наверняка, это и воздействовало в дальнейшем на мой патриотизм — не дутый, не показной. Когда в предстоящем я стал джазменом и моя музыка была под запретом, мне давали переправиться в Америку, как делали это в моем окружении, но я совсем верно произнес: «Нет, я буду постоянно жить лишь тут».
— Вы увлеклись джазом в десятилетнем возрасте, а в девятом классе решили стать джазменом. Чем был вам джаз и тогда что вы вкладываете в это слово сейчас?
— Сходу опосля окончания военных лет началась так именуемая прохладная война. Все, что было соединено с буржуазной культурой, воспрещали: живопись, литературу и, естественно же, музыку. Джаз в то время был весьма модным, и я собирал пластинки всеми вероятными методами — тогда не считал это воровством. Так как девицы и юноши обучались раздельно, собирались мы на школьных вечерах. Дочурки различных генералов приносили на эти мероприятия пластинки южноамериканского джаза, которые предки привезли из Германии как трофеи. Я входил в радиорубку, где посиживал какой-либо пионер либо комсомолец, отвлекал его и неприметно брал одну из пластинок. Клал ее за рубашку, позже прятал в кустиках либо сугробе — расслабленно уходил домой и забирал на последующий денек. Так у меня накопилось огромное количество пластинок, и я стал просто фанатиком южноамериканского джаза.
Я даже и не грезил, что когда-нибудь буду его играться. Но конкретно джаз стал для меня кое-чем весьма принципиальным в жизни. Поначалу это было юношеское увлечение, а потом оно приняло даже идейный налет. Джаз ведь воспрещали когда-то и в США: белоснежные бюрократы считали его протестом против рабства. И данная тема протеста меня весьма завлекла тогда — я сам выступал против различных вещей. Потому и джаз воспринял не только лишь как вид музыки, да и стиль общественного поведения, близкий к культурному диссидентству. Создавая собственный «Арсенал», я лоббировал посреди чиновников ординарную идея: если воспрещать что-либо пристижное, пускай пришедшее к нам с Запада, то молодежь будет назло властям проявлять энтузиазм к этому, развивая подпольное искусство, подавить которое можно только с применением силы. Еще проще разрешить кому-либо действовать официально, показывая наилучшие эталоны данной самой культуры, но с перспективой полного перехода к созданию высококачественного российского стиля, в нашем случае — это джаз-рок, фанки-фьюжн. И оказался прав. В предстоящем «Арсенал» стал играться музыку, которая составила часть государственной русской культуры, основанной на глубинных корнях и многонациональности. «Арсенал» стал исполнять музыку, совсем непохожую на южноамериканский джаз-рок-фьюжн. Это сыграло гигантскую роль в моей карьере — как человека и гражданина.
— Вы получали образование в 2-ух университетах — Столичном инженерно-строительном институте и Столичном строительном институте. А занимались когда-нибудь по профессии — может, проектировали здание либо выстроили для себя дом?
— Когда я окончил Строительный институт, то отказался от распределения. Тогда я жил в Останкино, недалеко был Хованский вход на ВДНХ. Что-то меня направило, я поднялся по Хованской улице и познакомился с тем, что именовалось «Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики». И меня вдруг озарило, что мне нужно подать туда заявление на работу. Отсутствие трудовой книги в то время угрожало статьей за тунеядство. Меня приняли, и я стал сотрудником научного отдела ВНИИТЭ. Познакомился там с Юрием Борисовичем Соловьевым, моим научным управляющим, который сам когда-то пострадал от цензуры, проектируя современные дизайнерские формы. Я проработал там 14 лет и даже начал защищать диссертацию по истории часов. И здесь случился перелом, когда я познакомился с директором Калининградской областной филармонии — он предложил взять «Арсенал» к для себя на работу. Тогда я отважился подать заявление на увольнение. Основное для меня было тогда начать — стать проф джазовым музыкантом. И вот с того времени ансамбль «Арсенал» начал путешествовать по безграничным просторам нашей страны как гастрольный коллектив. Мы вышли из подполья.
Читайте также:
- Альбина Шагимуратова: «На сцене недозволено быть схожим»Русские лауреаты «Грэмми»: от Рихтера до ГорбачеваФабио Мастранджело: «Я не могу представить свою судьбу без Рф»
— 5 годов назад в интервью намедни собственного 80-летнего юбилея вы произнесли, что Америка издавна уже не джазовая страна. А какие страны сейчас, на ваш взор, более прогрессивные в плане джаза? Наша родина — это «джазовая страна»?
— Да, я нашел в первый раз, что Америка не джазовая страна, когда меня пригласили преподавать в Оклахомском институте. Я приехал туда в 2000-е годы, меня поселили в общежитии. На моем первом мастер-классе для педагогов я сделал на дисплее такую схему, куда включил разные направления джаза. По реакции сообразил, что о джазе там весьма не много знают. И когда позже отправился с «Арсеналом» на гастроли по иным штатам Америки, узрел, что в почти всех из их нет джазовой жизни. Мы ранее пели «О, Сан-Луи, город элегантных дам…», а оказалось, что в Сент-Луисе нет даже джаз-клуба. Радиостанции у всякого штата свои, и джазовых посреди их нет. Я вдруг сообразил, что Америке джаз нужен лишь на идейном уровне, дескать, «мы создатели джаза», а на уровне бытовом люд обычной не понимает, что такое джаз, слушает свою музыку. Это меня огорчило и обрадовало сразу. Оказалось, что Наша родина еще наиболее джазовая страна, чем Америка.
Алексей Козлов и «Арсенал» на классическом пятничном концерте в Джаз-клубе Алексея Козлова. Москва. Фото: Андрей Шуклин
— Как для джазмена принципиально иметь «собственный» музыкальный инструмент? Помните собственный 1-ый саксофон?
— Когда-то для меня был мечтой баритон-саксофон. Но когда я заполучил его, выяснилось, что он тяжкий, играться на нем неловко. И я избавился от него, продав в один оркестр за копейки, купил наиболее удачный альт-саксофон. Позже я грезил отыскать тот саксофон, на котором играл Чарли Паркер, но оказалось, что их издавна не делают. Тогда я купил японский саксофон Yanagisawa, который в точности соответствует старенькым южноамериканским инструментам типа Yamaha, на котором продолжаю играться. Поиски эталона издавна оставил.
— Верите, что когда-то «вынырнет» ваш южноамериканский саксофон Kohn, пропавший в 1971 году из джаз-клуба «Печора»?
— Быстрее нет. Тогда, опосля пропажи, я прогуливался по различным отделениям милиции, подавал заявления. Но брали их без охоты, что вызывало у меня подозрения. Позже я не раз выяснял, сиял ли мой инструмент кое-где на рынках всего Русского Союза — в Сибири либо на Далеком Востоке. Если б его конкретно украли, он бы непременно выплыл: редчайший эталон, который мне самому привезли нелегально из Финляндии. Потому я убежден, что он лежит где-нибудь на складах НКВД. Его тогда похитили наши спецслужбы, чтоб закрыть клуб «Печора», который находился на новеньком Калининском проспекте, где нередко проезжал Леонид Ильич Брежнев. Он всегда глядел в окно и, если б узрел очереди стиляг в наш джаз-клуб, очень бы возмутился.
— В собственных воспоминаниях вы, практически как антрополог, описываете реальность — где добывали наряды стиляги, какими коктейлями угощали в столичных барах, как шифровались столичные неформалы. А какой жаргон употреблялся в среде джазменов?
— Я увидел такую изюминка, что почти все из наших слов перебежали в бытовой язык, стали частью речи русских обывателей. «Чувак» — самый броский пример. Ранее за такое слово могли бы изгнать из комсомола. Всех, кто говорил на таком языке, отлавливали дружинники на улице Горьковатого, отводили в 50-е отделение милиции. Тогда воспользоваться этими словами было опасно, а сейчас это практически норма.
— Есть ли некий специфичный сленг в вашей группе «Арсенал»?
— Нет, мы издавна говорим на обыкновенном российском языке меж собой. Этого уже не осталось.
Алексей Козлов в окружении юных музыкантов — резидентов клуба и арт-директоров джаз-клубов Москвы на ступенях Клуба Алексея Козлова. 2019. Москва. Фото: Ольга Карпова
— В прошедшем году Клуб Алексея Козлова возглавил сотку наилучших джаз-клубов мира по итогам голосования на независящем южноамериканском портале AllAboutJazz. Вы опередили престижные Blue Note в Нью-Йорке и Ronnie Scott’s в Лондоне. Как думаете, что сыграло роль в оценке зрителей? Кто за вас голосовал?
— Я поначалу тоже опешил этому, но позже сообразил, что все закономерно. Во-1-х, в нашем клубе есть реальная проф аппаратура. Когда я бывал в самом пользующемся популярностью джаз-клубе Нью-Йорка, то нашел, что люди там играют на совсем убогой аппаратуре, поэтому что коммерчески нерентабельно получать доброкачественную и, соответственно, драгоценную. Во-2-х, у нас выдержано все в импровизационном стиле — нет никакой попсы. У нас три независящие сцены на 3-х этажах, что автоматом делает клуб самым огромным в Европе, а по количеству концертов — 120 за месяц — думаю, нам нет равных в мире. В конце концов, у нас восхитительная кухня, этому нюансу не присваивают значения в остальных странах. А голосовали за нас не только лишь московские завсегдатаи клуба, да и наши фанаты по всему миру: мы ведем каждодневные бесплатные трансляции концертов с главной сцены.
— На нашем портале «Культура.РФ» много вариантов для досуга — почитать классику, поглядеть спектакли либо киноленты, приготовиться к путешествию по русским достопримечательностям. Поделитесь с читателями вашими возлюбленными местами?
— С самого начала я полюбил Крым, а конкретно Коктебель. Ездил туда в русские, чуток пореже в постсоветские времена любой год. Когда-то я увлекался эзотерикой и узнал, что Крым — это пространство, которое несет внутри себя не поддающуюся объяснению тайну, я осязал физически некоторые излучения, идущие там или из-под земли, или из вселенной. Наверняка, потому меня постоянно туда тянуло. Там я предпочитал гулять по горам. Один из возлюбленных маршрутов — обход вокруг Святой горы. 2-ой — подъем на Карадаг с крутым спуском в Приморье с дельфинарием. Самым небезопасным был подъем «в лоб» по вертикальному склону горы Сюрю-Кая и спуском в Святую равнину с источником. А вечерком обожал пройти вдоль всех пляжей до скалистого выступа в море, мыса Хамелеон. Там, поднявшись, можно было на закате посидеть у могилы Волошина и своими очами узреть пейзажи, воспроизведенные Волошиным в акварелях конкретно с данной точки.
Дискутировала Татьяна Григорьева
Источник: